Пустоши исторической действительности

В отличие от сербов, чью историю Йован Дучич описал стихами «когда-то рабы всем, но слуги — никому», хорваты (за некоторым исключением), скорее, предпочитали быть слугами. Это они подтвердили, в том числе, во времена Независимого государства Хорватии, когда верно служили Гитлеру и Муссолини, помогая им создавать «новый европейский порядок». И именно поэтому хорваты отправили своих добровольцев воевать под Сталинград.

Анте Павелич основал первый легион из усташей-«добровольцев» второго июля 1941 года, через десять дней после нападения Германии на Советский Союз. Стремясь доказать свою преданность рейху, Павелич обратился к хорватам: «Чтобы удовлетворить пожелания, которые ежедневно поступают ко мне со всех концов Независимого государства Хорватии и из всех народных слоев, я решил согласиться на создание добровольческих военных отрядов. Плечом к плечу с прославленными немецкими войсками они будут бороться с общим врагом, (…) бороться с еврейско-большевистской Москвой, заклятым врагом всех европейских, в особенности хорватского, народов». И европейская Хорватия услышала призыв своего лидера.

Прошло 75 лет после Сталинградской битвы — исторического события, которое современные хорваты, члены ЕС и НАТО, вспоминать не любят. Однако это не повод, чтобы не провести читателей «Печати» по, как сказал бы Франьо Туджман, «пустошам исторической действительности».

Борьба за новую Европу

В том же духе в Независимом государстве Хорватии часто цитировалось письмо, отправленное с Восточного фронта летом 1942 года легионером Антуном Благоевичем, выпускник загребской военной школы сержантов: «Дорогой друг, с радостным сердцем я взял в руки карандаш и бумагу, чтобы написать пару слов и поблагодарить тебя за письмо с нашей дорогой родины. Мы рады видеть, что на нашей милой родине о нас помнят — о тех, кто отправился далеко от дома, чтобы положить свои жизни на алтарь борьбы, в первую очередь, за наше дорогое государство Хорватию и за нашего Вождя и за создание новой Европы, которая появится уже скоро, потому что этим безбожным паразитам (еврейскому большевизму) придет конец…»

Усташская печать увлеченно писала: «Большевиков может отбросить и уничтожить только объединенная Европа под руководством сверхдержавы оси. Германия борется за Европу, а англосаксы не смогли бы спасти Европу от большевизма». Даже после поражения под Сталинградом газеты пели ту же песню: «Победа большевистской революции с востока была бы хуже потопа. На территории от Лиссабона до русских границ горели бы церкви, и священников, граждан и все учреждения постигла бы та же участь… Первую скрипку играла бы Москва, а не Лондон. Нынешние союзники начали бы жестоко сводить счеты друг с другом. Англичанам и американцам пришлось бы высадиться на континенте, а это непростая задача. Чтобы в подобной ситуации установить мир в Европе, потребовалось бы более миллиона человек». И еще: «Красная лава может переплавить весь мир, как совсем недавно переплавила и опустошила Литву, Латвию, Эстонию, Карелию, Бессарабию и Буковину».

Усташи верили, что борются с большевистским варварством. По всей видимости, русские и сербы мешали им жить в «европейской цивилизации».

За родину — готовы

Желающих повоевать за родину оказалось больше чем достаточно, так что пришлось сформировать дополнительный отряд «добровольцев». Уже 14 июля в Вараждине был собран, помимо основных сил 369-й полка, еще и Резервное подразделение Хорватского легиона. Около двух третей этих солдат, отправляемых на Восточный фронт (молодые люди от 20 до 32 лет) были католиками, а треть — мусульманами. Все — «цвет Хорватии». Бойцов из Боснии и Герцеговины было чуть больше, чем из «основной» Хорватии. В Германии молодые легионеры принесли присягу лично фюреру: «Я присягаю Богу всемогущему, что в борьбе с большевизмом я буду выполнять все заповеди Верховного главнокомандующего немецкими вооруженными силами Адольфа Гитлера, и что всегда буду верен этой присяге и готов пожертвовать своей жизнью».

Из Бессарабии их перебросили в Россию. Но вместо того, чтобы источать дух «усташских победителей», отряды показали себя как недисциплинированный сброд, и их командир Иван Маркуль докладывал Павеличу и Кватернику, что «бойцы-добровольцы крадут, грабят, отнимают, стреляют по ночам, оставляют позиции и уезжают на машинах за сто километров, а также бросают оружие…»

На Восточном фронте хорваты носили немецкую форму (поэтому союзники не признавали Независимое государство Хорватию в качестве воюющей стороны) с шаховницей на стойке воротника.

Награды и приезд Вождя

В октябре 1941 года начались бои близ Харькова, и подопечные Павелича заслужили первые награды. Одним из первых наградили лейтенанта Эдуарда Бакареца — Железным крестом. Командир 100-й егерской дивизии, куда входил 369-й полк, генерал Вернер Отто Занне после победы немцев под Харьковом писал в мае 1942 года: «Особый вклад внес наш усиленный хорватский 369-й пехотный полк, который впервые принял участие в бою и несгибаемым боевым духом подтвердил славу хорватских воинов и вместе с тем водрузил на знамя Независимого государства Хорватии еще один победоносный лавровый венок». В октябре 1942 года немцы вновь хвалили хорватских солдат: «Есть много примеров совместной борьбы и успешной взаимопомощи, и все это во имя единой великой цели, что в итоге гарантирует успех. Здесь, на этом месте, в пекле Сталинграда, мы победим смертельного врага всех европейских государств — большевизм, и мы оттесним его к его азиатской границе. Большая заслуга в этом принадлежит нашим хорватским друзьям и товарищам по оружию».

В сентябре 1942 года на фронт приехал Павелич, для которого командующий армией под Сталинградом, фельдмаршал Фридрих Паулюс устроил торжественный обед. Вождь привез награды для офицеров и рядовых, гордясь тем, что Независимое государство Хорватия участвует в великом «европейском» начинании. После возвращения из Советского Союза Павелич сделал заявление, которое опубликовала газета Спремност. В нем он утверждал, что нищета, виденная им в России, — это последствие большевистского правления (к тому времени в войне погибло пять миллионов русских, и немцы опустошили их страну, но тем не менее Павелич обвинял в бедствиях не Гитлера, а большевиков). «Мы смогли увидеть степи и пашни, многие поля сражений и наших воинов на них, русский народ в лачугах, селах, городах, русских пленных, которые работают над восстановлением страны. Они еще равнодушны и безвольны не потому, что военнопленные, а потому что, как и все их нищие и достойные сожаления земляки, таковы по вековой привычке. На что способен большевизм, я смог убедиться сам».

И вдруг — поражение

Потом наступила поздняя осень и холодная зима (конец 1942 — начало 1943 года). Во главе добровольцев Ивана Маркуля сменил полковник Виктор Павичич, единственный хорват, награжденный немецким золотым крестом за военные заслуги. Хорваты мерли, как мухи, и прежде храбрый Павичич, впав в отчаяние, писал генералу Занне: «У меня больше нет сил, чтобы убеждать своих людей, что последними 40 из них я тоже должен пожертвовать. (…) В моем нынешнем положении, учитывая мое звание, я стал здесь не нужен и бесполезен…» Зане пообещал ему отпустить его на родину, но Павичич так туда никогда и не вернулся. Говорили, что он «пропал» на фронте. Ходили разные слухи, начиная с того, что немцы пристрелили его как дезертира, и заканчивая тем, что русские сбили самолет с Павичичем. Правда так никогда и не открылась.

Поражение под Сталинградом усташские власти преподнесли как ничего не значащую, по сути Пиррову победу Красной армии. Это полностью соответствовало распоряжению, которое Гитлер дал органам пропаганды Третьего рейха: «Немецкий народ не должен узнать, что немецкий фельдмаршал (Паулюс) попал в русский плен. Борьбу и поражение народу нужно преподнести иначе. Нужно сказать, что генералы с оружием в руках боролись плечом к плечу с солдатами в окопах и погибли в бою. Мне нужен миллион новых солдат». Следуя этой линии, хорватская пропаганда «сообщала» общественности следующее: «Фашистская и национал-социалистическая революция, к которым присоединилась и наша усташская революция, пробудили в своих народах стародавний дух древней Римской империи. Дух жертвенности, самоотречения, упорства, любви к родине и героизма. Этот дух пронизывает сегодня почти все европейские народы. И этот дух достиг кульминации в Сталинграде, где немецкие, хорватские и румынские солдаты написали своей кровью и героизмом не новую страницу в немецкой, румынской и хорватской истории, а пролог к новой исторической эпохе… Благодаря героическим бойцам Сталинград стал первым и самым сильным аккордом той гармонии, в которой будет жить Новая Европа».

Судьба Марко Месича

На место командира «добровольцев» после Павичича был назначен подполковник Марко Месич, который попал в русский плен вместе с последними хорватскими солдатами в начале 1943 года. Этот авантюрист был артиллеристским офицером в армии Королевства Югославии, и апрельская война застала его в Нише, откуда он немедленно отправился в Загреб, чтобы доказать: «за Родину — он готов». Из Загреба Месич отправился под Сталинград.

Когда третьего февраля 1943 года немцы объявили о своем поражении, в Независимом государстве Хорватии был объявлен четырехдневный траур. Павелич заявил, что все хорватские легионеры геройски погибли. Он посмертно наградил Марко Месича военным орденом Железного трилистника с правом на титул рыцаря «за особую смелость и успешное командование артиллерией хорватского пехотного полка на восточном фронте, где вместе с последними бойцами он геройски держался до последнего вздоха второго февраля, защищая европейскую и хорватскую культуру». Впоследствии, когда усташские руководители узнали, что Месич жив, и что он воюет вместе с партизанами, награды его лишили.

В живых осталось около сотни хорватских легионеров. В конце 1943 года по инициативе СССР из бывших солдат 369-го полка и так называемой Легкой транспортной бригады, которая воевала под флагом Италии Муссолини, был сформирован югославский добровольческий отряд. Сталин великодушно отправил его к Тито для борьбы за «братство и единство». Якобы в 1944 году во время встречи в Крайове в Румынии Тито жестоко отчитал Месича за то, что он был усташом, но оставил его в командовании. Поэтому осенью 1944 года Марко Месич участвовал — ни много ни мало — в партизанской борьбе с немцами под Чачаком. В его подразделении погибло и без вести пропало более 200 человек и столько же было ранено. Это привело к тому, что Месича и его людей объявили трусами, но тем не менее он остался подполковником Югославской армии. Удача изменила ему только в 1948 году, когда его обвинили в поддержке резолюции Информбюро и в том, что Сталин якобы завербовал его для борьбы против Тито. Через два года он упал (или его толкнули?) под поезд, который отрезал ему обе ноги. Месич умер в Загребе в 1982 году.

Окончательные итоги

А что сербы? Историк Никола Милованчев пишет о положении лидера сербских коллаборационистов: «Чтобы защитить народ, он согласился сотрудничать с оккупантами. Однако генерал Милан Недич знал, что у этого положения есть свои границы, которые переступать нельзя. И в важнейшем вопросе, касающемся отправки сербских войск на Восточный фронт под Сталинград, он не отступился от своего мнения: „Ни один сербский солдат не будет стрелять в русского брата"».

С конца 1941 года по 1943 год на Восточном фронте воевало в общей сложности 8 250 хорватских легионеров. Из них через 369-й пехотный полк прошло 6 300 добровольцев, в Авиационном легионе было 360 летчиков, а 340 моряков и 1250 военнослужащих Легкой транспортной бригады воевали под командованием итальянских офицеров. Журнал «добровольческого» легиона назывался «Европейский боец». Сегодня, когда Хорватия входит в Европейский Союз, который вместе с США сыплет угрозами в адрес России, и когда хорватские солдаты воюют на фронтах НАТО, все это звучит для нас знакомо, не так ли?

https://inosmi.ru/social/20180225/241554963.html